Казарменные порядки, действительно, были Образцовы. Губернатор мог не волноваться. За этим внутри завода надзирал особый полицмейстер—артиллерийский чиновник. В трактирах же и на базарах наблюдение вела сельская полиция и оба волостных правления села Ижева.
Казарменные строгости еще аракчеевской закваски затрагивали даже и «благородное сословие». В 1888 году появился приказ по заводу: «Поручик Сперанский 23 октября вечером катался по улицам Ижевска в обществе женщин с песнями и криками и был остановлен полицейским урядником... Он компрометирует ту среду, к которой он принадлежит по своему званию, а посему подвергнуть его аресту па 14 суток».
Отупляюще и изматывающе действовал на ижевцев-мощный штрафно-налоговый пресс. Некий «Обыватель из Ижевска» свидетельствовал в газете «Вятский край» в 1907 году: «У нас каждый с 22 лет зачисляется на подати. Если есть четыре сына, а сам пятый, то приходится платить 40 рублей прямого налога. А крестьянин, имеющий столько же сыновей, платит только восемь рублей».
«Вакханалия штрафов» — так сами ижевцы определяли ситуацию в поселке в начале нынешнего века. Встретишь начальника цеха, гордо расхаживающего в офицерской шинели, и не поприветствуешь его как подобает — штраф. За вырвавшуюся сгоряча ругань в адрес властей — штраф. За утерю бляхи с дыркой, по которой табельщик проверяло приход рабочих — штраф. За опоздания, за брак... За ¦все действительные, невольные и вообще непредсказуемые прегрешения сыпались на ижевцев штрафы и штрафы. Иные дни штрафовали сразу по сто и даже двести человек. В административном раже наказывали рублем умерших оружейников!
Всегда полна была и заводская гауптвахта. Она нависала над южным взвозом, ежедневно напоминая идущим по нему рабочим о неминуемой каре за свободомыслие и ослушание. Не помогало...